Возврат к реакции и революция 1848-1849 годов

После Йенской катастрофы Фридрих Вильгельм III осознал, что только встав во главе национального движения он сумеет избавиться от клейма слуги Франции и вернуть Пруссии ее законное место в пантеоне великих держав Европы [51]. Но, как оказалось впоследствии, национальная идея была для прусского короля только средством и ни в коем случае не целью. Специфика прусских реформ 1807-1813 гг. заключалась в том, что их авторы придерживались разного понимания национального патриотизма. Если Гарденберг считал себя в большей степени прусским патриотом, то Фихте, соратники Шарнхорста генералы Гнейзенау, Бойен, Грольман и предшественник Гарденберга на посту прусского премьера Штейн были германскими националистами и сторонниками создания единого государства [52].

На фоне взрыва ненависти к Наполеону Пруссия постепенно превращалась в центр распространения пангерманских и республиканских настроений, что, конечно же, не могло не пугать Фридриха Вильгельма III. Вернув себе власть в стране в 1813-1814 годах, он продолжил, насколько то было возможно, вести реакционно-консервативную политику. Прежде всего удар был нанесен по образованию – учебные программы в школах и университетах стали более консервативными, а либерально настроенные профессора были уволены. Вместо поощрения самостоятельности в мышлении теперь учителя стали навязывать ученикам принципы безусловной верности власти и государству. Такая политика стала следствием Карлсбадских указов от 20 сентября 1819 года. Решающую роль в их подписании сыграл главный консерватор Германского союза – министр иностранных дел Австрии Клеменс фон Меттерних.




Несмотря на то, что Карлсбадские указы были призваны укрепить влияние Австрии в Германском союзе, в экономическом плане она постепенно стала уступать Пруссии. Последняя быстро осваивала новые промышленные технологии благодаря основанию в 1821 году в Берлине Королевского технического института. Если изначально Пруссия заказывала машины в Британии, Франции и Бельгии, то со временем стала создавать их сама. В 1834 году под прусской эгидой был учрежден Германский таможенный союз, в который вошли Бавария, Саксония, Вюртемберг, государства Тюрингии и Гессен. Его участники отменили взаимные таможенные барьеры и создали зону свободной торговли, а строительство железных дорог только ускорило экономическую интеграцию данных государств.

Сельское хозяйство в Пруссии развивалось по особому «прусскому» пути. Фактически он представлял собой компромисс между традиционными методами ведения хозяйства и новыми тенденциями капитализма. Помещики-юнкеры продолжали оставаться наиболее влиятельным классом прусского общества и являлись самыми убежденными сторонниками консервативной политики правительства. Несмотря на рост влияния буржуазии к середине XIX века, ведущие политические позиции в Пруссии, как и в России, продолжали принадлежать дворянству [53].

Александр I и Николай I, наряду с прусскими консерваторами, неоднократно призывали Фридриха Вильгельма III ликвидировать ландвер. Народное ополчение, ставшее одним из главных результатов военной реформы Шарнхорста, теперь воспринималось как рассадник революционных настроений и угроза государственному строю Пруссии. И, стоит признать, у консерваторов были все основания опасаться ландвера, поскольку тот разделял идеалы буржуазии и поддерживал объединение Германии на либерально-демократической основе [54].




В 1840-м году новым королем стал Пруссии Фридрих Вильгельм IV – любитель архитектуры, сыгравший существенную роль в восстановлении Кельнского собора и родового замка Гогенцоллернов в Хехингене. Он прекратил преследования религиозных меньшинств, но в целом проводил ту же консервативную политику, отклонив требование ландтага о принятии конституции. В марте 1848-го либералы предложили прусскому королю корону германского императора, поскольку авторитет Габсбургов в Германии постепенно падал. Взамен они лишь требовали согласиться с принятием конституции, ограничивавшей абсолютную власть короля.

Во время работы Франкфуртского Предпарламента, шедшей с 31 марта по 3 апреля 1848 года, обнаружились существенные разногласия между либералами и демократами. Если либералы выступали за сохранение монархии как гаранта стабильности буржуазно-бесклассового общества и правового национального государства, то демократы предлагали создать федеративную республику по образцу Соединенных Штатов Америки с сильным парламентом и всеобщим избирательным правом [55].

Русский царь Николай I категорически не желал допустить появления в Германии единого либерального государства и, таким образом, потерять влияние на немецкие дела [56]. Он настойчиво отговаривал Фридриха Вильгельма отклонить конституцию и прекратить шедшую с Данией войну за Шлезвиг и Гольштейн. В конце концов, Фридрих Вильгельм отказался сотрудничать с революционерами, а федеральные войска под прусским командованием ликвидировали либеральную «Германскую империю» и ее парламент во Франкфурте.




Несмотря на все усилия короля и его правительства сохранить режим абсолютизма, Пруссия сделала большой шаг в сторону становления конституционной монархии. Ее основной закон теперь гарантировал ряд гражданских свобод и неприкосновенность частной собственности, однако вместе с тем сохранял в руках короля большую власть и вводил трехклассовую избирательную систему [57].

Такой баланс политических сил соответствовал доктрине «христианского государства», разработанной профессором права Фридрихом Шталем. Согласно ней, монарх должен быть отцом нации и заботиться о нравственности подданных. В отличие от многих консервативных монархистов, Шталь приветствовал наличие конституции, но полагал, что она должна быть монархической по своему духу. Парламент, по его мнению, должен являться не местом политической борьбы, а гарантом народных прав и конституции [58].

Предпосылки глобальной европейской войны начали созревать ближе ко второй половине XIX века. Великобритания и Франция боролись друг с другом за колонии, в то же время дружно предпринимая усилия по изоляции России в Чёрном море. Австрийская империя Габсбургов, бывшая лидером Германского союза, слабела под ударами внутренних восстаний и, в то же время, стремилась вытеснить Россию с Балкан. Франция же жаждала реванша, возвращения господства в Западной Европе и "естественных границ" по Рейну, закрепленных за ней в 1801 году.

Германский союз, бывший опорой всей неустойчивой политической конструкции Европы, слабел также из-за усиления Пруссии. Весной 1849 года, в разгар революционных событий в Германии, прусские дипломаты выступили с предложением создания альтернативного Германскому союзу консервативного объединения немецких государств. Инициативу Пруссии в итоге поддержали лишь Баден, Мекленбург-Шверин, Ольденбург и мелкие государства Тюрингии. В это же время Австрия, Бавария, Саксония и Вюртемберг сформировали Союз четырех королей, направленный на укрепление позиций Габсбургов в Германии.




Создавая Эрфуртский союз, Пруссия рассчитывала присвоить в нем себе всю исполнительную власть [59], что уже напрямую противоречило праву Австрии председательствовать в Германском союзе. В конце концов последняя, вместе с Россией, заставила Пруссию отказаться от противодействия Габсбургам и признать по Ольмюцскому договору восстановление Германского союза в полном объеме. Для Пруссии его подписание оказалось столь тяжким и позорным, что в немецкой прессе данное событие получило название «Ольмюцского унижения». Почти одновременно с этим она проиграла войну с Данией за Шлезвиг и Гольштейн, но мирный договор с ней, что интересно, был подписан в обход позиции Национального собрания. Таким образом, Пруссия показала последнему реальный объем его влияния на германские дела [60].

Несмотря на то, что в 1850 году брату Фридриха Вильгельма IV принцу Вильгельму так и не удалось склонить русского царя Николая к поддержке национальных планов Пруссии, та все еще желала заручиться благожелательной позицией России по германскому вопросу. Через три года, когда ведущие европейские страны образовали антироссийскую коалицию, что привело к началу Крымской войны, Пруссия сохранила благожелательный нейтралитет.

В это же время Австрия двинула свои войска в Дунайские княжества, которые Россия традиционно считала своей сферой влияния. Николай изначально не учел факта пересечения сфер интересов России и Австрии на Балканах, потому данный шаг Вены стал для него тем более неожиданным и предательским. Тем самым молодой император Франц Иосиф сразу же испортил отношения с некогда ключевым союзником в Восточной Европе – сын Николая Александр II уже куда более благосклонно относился к объединительным планам Гогенцоллернов.